Репрессии и гонения на Русскую Православную Церковь в годы Советской власти в Кустанайской области

С небывалой силой обрушилось гонение на Русскую Православную Церковь в 20-м веке. «Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела. Хватают сотнями беззащитных, гноят целыми месяцами в тюрьмах, казнят смертью, часто без всякого следствия и суда.» (Святейший Патриарх Тихон).

ГОНЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.

С установлением советской власти начались и небывалые по своей жестокости гонения на Русскую Православную церковь. В 1917-1918 гг. советским правительством были изданы декреты и постановления, которые значительно ограничили деятельность церкви. Так согласно декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» было национализировано все церковное имущество, а церковь потеряла статус юридического лица. Декретом о земле были изъяты все церковные и монастырские земли. В 1918 году, с началом Гражданской войны, советское государство провозгласило политику беспощадного Красного террора по отношению к классовым врагам революции, в т.ч. и в отношении православного духовенства. Исполнителем репрессий стали органы ВЧК. Расстрелы без суда, пытки, захваты заложников и т.д. стали обычным явлением. Волна кровавого красного террора прошлась и по Кустанайской земле. Так в 1919 г. был расстрелян епископ Леонтий Вимпфен (в 1916 г епископ Кустанайский, викарий Оренбургской епархии). Расстреляли епископа в Астрахани за участие в белогвардейском заговоре. Достоверно известно о гибели в 1919 году одной монахини женского Иверского монастыря  при штурме г. Кустаная красными войсками. В  монастыре белогвардейцы разместили гарнизон, в стенах сделали бойницы для пушек и пулеметов. Во время боев в монастыре и погибла монахиня — ее зарубил лопатой красноармеец. Об этом вспоминала монахиня Евпраксия (в миру Евдокия Ивановна Липунцова).  В 1920 году  в Кустанае по обвинению «контрреволюционной агитации с амвона во время совершения богослужения» был арестован настоятель Свято-Никольского собора протоиерей Николай Яковлевич Русанов. Обвинения в свой адрес о. Николай на следствии не признал. В ноябре 1920 г. о. Николая Русанова перевезли в Челябинскую область и по приговору Челябинской ГубЧК расстреляли. Место его захоронения не известно. Без суда и следствия в 1921 г. отрядом ЧОН (часть особого назначения) под командованием красного командира Ковалева были расстреляны священник Василий Преображенский и игуменья Архистратиго-Михайловского монастыря Евпраксия Казина. Священника Василия каратели обвинили в сотрудничестве с участниками Западно-Ишимского восстания и после страшных пыток привязав к дубу расстреляли. Игуменью Евпраксию (в миру Анна Васильевна Казина) и монахиню Феофанию расстреляли возле п. Федоровка Узункольского района Кустанайской области. Вся их вина заключалась в том, что они по мнению карателей помогали восставшим крестьянам и укрывали в монастыре белых офицеров. С установлением советской власти в 1920-1921 гг. в Кустанайском уезде были арестованы священники Иоанн Докукин, Никита Селиванов, Петр Цветков и др. Всем им были предъявлены обвинения в антисоветской агитации и пропаганде, в т.ч. во время Богослужений. В Кустанае в 1920 г. за участие в организации «Николаевские братья» был арестован священник Петр Касенков, духовник Кустанайского Иверского монастыря. Не прекратились репрессии и с окончанием Гражданской войны. Так, в 1923 году был арестован священник из п. Павловка Кустанайского уезда Феодот Безногов. Отец Феодот провел в Кустанайской тюрьме около 4-х лет.

ОБНОВЛЕНЧЕСКИЙ ЦЕРКОВНЫЙ РАСКОЛ

В 1922-23 году произошел церковный раскол в Русской Православной Церкви. В мае 1922 г. несколько петроградских священников, используя помощь ГПУ, объявили себя высшей властью в Русской Православной Церкви, образовав из числа своих сторонников Высшее Церковное Управление (ВЦУ). Раскольники-обновленцы выступали за женатый епископат, за второбрачие для духовенства, намеревались закрыть все монастыри, выступали за реформирование литургической жизни церкви, за введение григорианского календаря и т.д. Все это носило антицерковный, антиканонический характер, однако для советского государства, инициировавшего появление этой церкви, именно обновленческая иерархия и являлась законной Российской православной церковью. Почти на два десятилетия церковь была разделена на староцерковников и обновленцев. Так в 1922 году Кустанайским епископом от канонической церкви был епископ — викарий Серафим (Александров) и в то же время в 1922 году от ВЦУ в Кустанай был назначен обновленческий епископ Александр (Знаменский). Таким образом с 1922 по 1935 год в Кустанае было церковное «двоевластие» — было два Кустанайских православных епископа, существовало две епархии. В 1924 году обновленцам удалось захватить Кустанайский Свято-Никольский собор. В декабре 1923 церковную общину староцерковников необоснованно обвинили в нарушении договора об аренде собора. Были арестованы и посажены тюрьму настоятель собора протоиерей Антонин Русанов (с 1925 года епископ Кустанайский Тимон), священник Николай Розанов и староста собора Н. Солуянов. С 24 февраля 1924 г. в соборе начали служить обновленческие священники. Советское государство в первой половине 20-х годов всячески поддерживало обновленцев-раскольников. В советской печати постоянно подчеркивалось, что законной церковной властью является только ВЦУ. В таких условиях не все священники смогли сделать правильной выбор о том, остаться ли им верными канонической церкви, либо перейти к обновленцам-раскольникам. Часть сельских приходов Кустанайской области в итоге перешла на сторону ВЦУ и объявили себя обновленцами. Ситуация изменилась во второй половине 20-х годов. Многие обновленческие священники и возглавляемые ими приходы вернулись в каноническую церковь. Со стороны государства в этот период начались гонения на обновленцев-раскольников. Так в Кустанае в 1930 году за антисоветскую пропаганду были арестованы обновленческий епископ Шумовский Николай Павлович и обновленческий священник Степан Шаталов. В 1932 году ОГПУ был арестован обновленческий епископ Иоанн Житов. Резко сократилось в тридцатых годах и число прихожан в обновленческих храмах. Так к 1935 году в Никольском обновленческом соборе г. Кустаная число прихожан составляло около 10 человек. Свято-Никольский собор, в котором с 1924 года служили обновленческие священники, в течение многих лет не отапливался, не ремонтировался. В итоге к 1935 году состояние собора стало таким, что постановлением Горсовета от 17 сентября 1935 года собор у обновленческой общины был отобран и передан в Горкомхоз для хранения зерна. Прошение староцерковной общины о передаче ей Никольского собора было отклонено. В феврале – мае 1937 г. постановлением городских властей собор был разобран на кирпичи. В 1935 году перестала существовать и обновленческая Кустанайская епархия. Епископ Павел Масленников находился в Кустанае до апреля 1935 года и был последним епископом, который служил в Кустанайской обновленческой епархии. Немногочисленная обновленческая община после закрытия собора с разрешения городских властей перешла в Кладбищенскую Косьмо-Дамиановскую церковь, служба в которой теперь совершалась понедельно — одну неделю служили обновленческие священники, следующую староцерковники. После закрытия в 1937-38 году Кладбищенский церкви закончилась и история обновленческого движения в Кустанайской области. Больше не открывались обновленческие храмы, не регистрировались в качестве священнослужителей обновленческие священники, не стало и религиозной обновленческой общины. Каноническая церковь на Кустанайской земле победила обновленчество. Но, несмотря на свое поражение, обновленчество нанесло страшный удар по Русской Православной Церкви. В своем противостоянии с канонической церковью обновленцы вольно или не вольно встали на сторону атеистической власти, стали послушным орудием безбожной власти в борьбе с Православием.

КУСТАНАЙСКАЯ ЕПАРХИЯ 1925-1937 гг.

В 1925 году указом париарха Тихона была образована Кустанайская епархия. Кустанайским первосвятителем стал епископ Тимон. Епископ Тимон, в миру Антонин Яковлевич Русанов, родился в 1872 году в Челябинской области в семье священника. Долгое время служил в Кустанае священником в Свято-Никольском соборе, в котором  настоятелем служил его родной брат — протоиерей Николай Яковлевич Русанов. В августе 1920 года о. Николая Русанова арестовали, обвинили в к/р агитации и религиозной пропаганде и в ноябре 1920 года  расстреляли.  После смерти брата будущий священник Антонин Русанов  становится настоятелем Свято-Никольского собора. В 1922 у отца Антонина умерла матушка и овдовевший священник принял монашество. В 1925 году  о. Антонин был хиротонисан во епископа с именем Тимон и назначен руководить вновь образованной Кустанайской епархией.  Время служения епископа Тимона пришлось на очень сложный период в истории Русской Православной Церкви. Борьба с обновленчеством, репрессии в отношении духовенства, закрытие православных храмов — это неполный список того, с чем пришлось столкнуться епископу Тимону вовремя его служения на Кустанайской кафедре. Но несмотря на все гонения и притеснения церковная жизнь в Кустанайской епархии продолжалась. В это непростое время не прекращалась литургическая жизнь в староцерковных храмах, рукополагались новые священники и диаконы. Приходилось епископу Тимону и примерять между собой староцерковные общины, из которых одни поминали советскую власть, а другие отказывались это делать. В Кустанае во второй половине двадцатых годов староцерковники разделились на два лагеря: на поминающих и не поминающих советскую власть. Радикально настроенные староцерковники призывали не поддерживать митрополита Сергия Старогородского, патриаршего местоблюстителя и не поминать светских властей, считая их врагами церкви и слугами сатаны. Самыми радикально настроенными не поминающими староцерковниками были прихожане Михаило-Архангельской церкви г. Кустаная во главе с настоятелем прихода священником Иоанном Ветчинкиным. Прихожанами Михаило-Архангельской церкви были многие монахини закрытого Иверского монастыря. В другой общине староцерковников (Кладбищенская церковь, Константино-Еленинская церковь) светские власти поминались за Богослужением. Понимая, что разделение на поминающих и не поминающих только ослабит староцерковную общину Кустаная, епископ Тимон не становился на сторону ни тех ни других. Он служил и с прихожанами как Михаило-Архангельской церкви, в которой не поминали советскую власть, и с прихожанами Кладбищенской и Константино-Еленинской церквей, в которых советская власть поминалась. Этим он показывал, что вопрос поминовения или не поминовения светских властей не должен стать причиной церковного раскола. В отношении же Кустанайских обновленцев епископ Тимон был непримирим – обновленцы воспринимались им как еретики и раскольники, с которыми невозможно никакого церковного общения. Необходимо отметить, что священники-обновленцы, которые в начале 20-х годов примкнули к обновленцам, уже во второй половине 20-х годов стали возвращаться в каноническую Русскую Православную церковь и приносили покаяние. Так, например, раскаялся в ереси раскола священник – обновленец из п. Ивановский Ефрем Денисович Потапенко и после принесенного покаяния он был епископом Тимоном назначен священником в п. Алешинский.

В конце двадцатых годов начался новый этап гонений на церковь. В Кустанайской области начались аресты среди духовенства, массово закрывались православные храмы. В декабре 1929 года закрыли монастырскую церковь, в 1928-29 гг. сгорела Михаило-Архангельская церковь, в 1931 году была закрыта Константино-Еленинская церковь и т.д. Были арестованы  многие священники, среди которых о. Иоанн Ветчинкин, о. Василий Иорданский, о. Петр Косенков и др. И в этот сложный период церковь потеряла своего пастыря. В июне 1930 года епископ Тимон отошел ко Господу. Владыка умер в возрасте 57 лет от желудочного заболевания (возможно, от язвы или рака желудка).  После смерти  епископа Тимона в июле 1930 года на Кустанайскую кафедру был назначен  епископ Николай (Раевский). Епископ Николай прослужил   в Кустанае  до 30 сентября 1930 года.  После ухода Николая (Раевского)  новый епископ в Кустанайскую епархию назначен не был. Только 15 марта 1934 года владыка Николай (Раевский) был вторично назначен на Кустанайскую кафедру. 30 октября 1935 года в состав  Кустанайской епархии вошли приходы Актюбинской области и епископ  Николай (Раевский) стал епископом Кустанайским и Актюбинским.  Проживал в г. Актюбинске, где находилась епископская кафедра. В сентябре 1936 года епископа Николая (Раевского) сменил епископ Серафим (Збровский).  Владыка Серафим (Збровский) был епископом Кустанайским и Актюбинским  до 04 сентября 1937 года.  07 сентября  1937 года он был арестован УНКВД по Актюбинской области, находился в заключении и впоследствии расстрелян.  Епископа Николая (Раевского) арестовали  03 сентября в г.Могилёве. Его обвинили в «участии в контрреволюционной повстанческой организации». Вину свою на следствии не признал. Особой Тройкой НКВД Белорусской ССР был приговорен к расстрелу. 03 декабря 1937 года расстрелян в г.Могилёве.

"ЛИШЕНЦЫ"

В 1918 году была принята первая Конституция СССР, в которой оговаривалось поражение в правах отдельных категорий граждан, в т.ч. монахов, духовных служителей церквей и религиозных культов. За данной категорией граждан закрепилось наименование «лишенцы». Само лишение избирательных прав не было простой формальностью, но приводило к целой веренице событий, превращающих жизнь лишенца в непрестанную череду бед и скорбей. «Увольнение с работы, исключение из профсоюзов и кооперативов, а это влекло за собой невозможность получать товары и продукты в условиях карточной системы в 1929-1935 годах; выселение ‟лишенцев” из занимаемых ими квартир в муниципальных домах в городах, затем и вовсе из крупных городов во время ‟чисток” последних в 1920-1930-х годах; значительное повышение налогового бремени и даже введение для ‟лишенцев” особых налогов, например, военного, поскольку детей ‟лишенцев” не призывали в кадровую Красную Армию; исключение детей ‟лишенцев” из старших классов средних школ, техникумов и вузов» – вот неполный список социальных последствий лишенчества. Списки лишенных права голоса по Кустанайской области насчитывали тысячи фамилий. Среди них были священники и члены их семей, монахи и монахини, служители церкви (диаконы, певчие, церковные старосты и т.д.). Так, согласно неполным архивным данным только по 95-ти сельсоветам Кустанайской области, без учета г. Кустаная, в 1923 году в списках лишенных избирательных прав числилось более 500 человек, лишенных права голоса как священники, служители церкви и т.д. По г. Кустанаю в неполных архивных данных за 1929 год можно найти сведения о 34-х монахах, монахинях, священниках и др. служителей церкви, лишенных права голоса и пораженных в правах:

1. Алекрицкий Григорий — диакон

2. Дробышев Петр — псаломщик

3. Добронравов Петр — священник

4. Казоненко Прасковья — монахиня

5. Ковалева Мария -монахиня

6. и т.д. (всего 34 фамилии)

В 1929-1930 гг. в государственных учреждениях прошли ‟чистки” с целью удалить из них лишенцев и других ‟социально-чуждых” лиц. Больницы и суды, жилищные и налоговые ведомства, другие структуры должны были проводить по отношению к ним дискриминационную политику. Секретное постановление правительства в августе 1930 г. запрещало предоставлять работу лишенцам и другим служащим, потерявшим ее в результате недавних чисток, их предлагалось ‟отправлять на лесозаготовки, торфоразработки, на уборку снега, и только в такие места, где испытывают острую нехватку рабочей силы”. С 1930 года все православное духовенство из числа «лишенцев» приравняли к кулакам и обложили повышенными налогами (т.н. «твердое задание»). Не имея практически никаких доходов, не имея возможности устроиться на государственную работу и т.д. многие священники не могли заплатить повышенные налоги государству. За неуплату налогов по ст. 60 и ст.61. УК РСФСР их приговаривали к штрафу, а в случае повторной неуплаты налогов и штрафов по ст. 107 Ук РСФСР их приговаривали к лишению свободы. Так в 1930-1933 гг. за неуплату налогов были арестованы священники о. Василий Иорданский, о.Петр Касенков, о. Георгий Савин и др. Все имущество арестованных подвергалось конфискации, а их семьи, часто многодетные, оказывались без средств к существованию. Воспоминания дочери священника Григория Савина:

«… в 1930 году его (священника Георгия Савина) арестовали и увезли (за то, что был священником). Присудили его к семи годам лишения свободы. Отбывал срок в Аман-Карагае на лесоповале. Сильно преследовали, нигде не принимали. Все вещи и имущество продали на аукционе, оставив семью раздетую и без средств существования. Его дочь, Мария Георгиевна помнит, что односельчане выкупили валенки и старую шубейку и принесли им, т.к. совсем не в чем было выйти на улицу…».

В январе 1936 года была принята новая советская конституция в которой устанавливалось всеобщее избирательное право. Между тем, в анкетах по приеме на работу сохранялся пункт с вопросом о том, лишался ли ранее человек избирательных прав. Кроме того в распоряжении органов ОГПУ и НКВД имелась база данных о лишенных избирательных прав. Именно поэтому многие из числа лишенных избирательных прав в 20-30 годах, впоследствии, в 1937-38 гг., были репрессированы органами НКВД по ст. 58 УК РСФСР и приговорены либо к смертной казни, либо к длительным срокам заключения в концентрационных лагерях.

РЕПРЕССИИ 1937-1938 ГОДОВ.  

1937 год стал самым кровавым за все время репрессий в Советском Союзе. Многие сотни тысяч граждан страны советов были посажены в лагеря или расстреляны. Массовым репрессия предшествовала подготовка законодательной базы. 30 июля 1937 года был издан оперативный приказ НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» — один из наиболее значимых приказов, запустивших механизм массовых репрессий 1937-1938 гг. Было утверждено точное количество людей — «враждебных элементов», — подлежащих расстрелу или заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а также дан порядок исполнения. Приказ определял контингенты, подлежащие репрессии: бывшие кулаки, оставшиеся в деревне или осевшие в городах, быв. члены соц. партий, «бывшие белые» и т.д., а также «уголовники», т.е. люди, ранее судимые по общеуголовным статьям УК. Приказ устанавливал количественные «лимиты» по первой (расстрел) и второй (заключение в лагерь) категориям для каждого региона СССР , а также фиксировал персональный состав «троек», выносящих приговоры (нач. УНКВД, секретарь обкома, обл. прокурор). Согласно приказа №0447 репрессиям должны были быть подвергнуты и наиболее активные с точки зрения властей церковники. Помимо классовой ненависти, гонения на церковников были обусловлены ещё и тем, что к 1937 году стало вполне очевидно, что политика советского государства и коммунистической партии в области антирелигиозной пропаганды не достигла своей цели. Если в начале 30-х годов предполагалось что к концу тридцатых годов в СССР будет построено полностью атеистическое государство, то как показали результаты переписи 1937 года — достичь этого советской власти не удалось. Согласно переписи населения 1937 года в СССР назвали себя верующими более 50-х процентов населения (56 % или 55,3 млн человек). Этот процент будет значительно большим, если добавить к нему верующих, которые скрыли во время переписи свою религиозную принадлежность. Христианами назвали себя 80%, православными – 75% от числа назвавших себя верующими. В целом, к 1937 году в СССР можно было наблюдать подъем религиозного самосознания. Это было связано в первую очередь с принятием Конституции 1936 года, в которой было провозглашено всеобщее избирательное право, в т.ч. и для служителей религиозного культа. Посещаемость храмов стала больше. И это несмотря на все административные барьеры и самую жесткую антирелигиозную пропаганду. Это было похоже на полный провал безбожной власти в области религии … В государственных архивах можно найти документы в которых указывается необходимость принятия более жестких мер в отношении верующих. Так в протоколе заседания Кустанайского горкома партии от 14 апреля 1937 года указывается, что принятие только административных мер в отношении религиозных обществ уже недостаточно:

«… Тов. Кузнецов в конце доклада указал на оживление антирелигиозной пропаганды и открытие церквей, при этом привел пример об открытии в одном из районов не смотря на принятие административные меры. В порядке самокритики я должен сказать в борьбе с религиозными элементами мы тоже пока что действуем административными мерами, что безусловно не дает положительных результатов. Мы имеем ходатайство от многих религиозных обществ, в частности от общества мусульман, баптистов, тихоновцев и т.д. Это свидетельствует именно об оживлении антисоветского религиозного общества ...».

Понимая, что только административными мерами с церковью справиться не удастся, советское государство со второй половины 1937 года перешло к карательным мерам в отношении верующих. В Кустанае к августу 1937 г. церковная жизнь сохранялась только в небольшой Косьмо-Дамиановской церкви на городском кладбище. Церковная община кладбищенской церкви состояла из клириков храма, игуменьи и монахинь закрытого женского Иверского монастыря, из нескольких сот прихожан. За много лет до арестов 1937 года кустанайскими чекистами уже проводилась слежка за кладбищенской церковной общиной. К августу 1937 года у них уже был готов список подлежащих к аресту. Он включал несколько десятков фамилий из числа наиболее активных священников, монахинь и мирян кладбищенской церкви. Аресты церковников в г. Кустанае начались в конце августа 1937 года. 27-28 августа были арестованы священники о. Петр Касенков и о. Василий Иорданский, священник Иоанн Ермилов, схимонахиня Сергия (Мария Якунина), монахиня Зинаида Балдук, монахиня Фелицата Климова, монахиня Екатерина Косенкова, Костенко Семен Самойлович, монахиня Евпраксия (Евдокия Липунцова), монахиня Зинаида Старожилова, монахиня Матрена Михайлова, Монахиня София Пятак, монахиня Евпраксия Ромашкина, монахиня Варвара Хрипунова, церковный староста Степан Гаврилович Вязьминов, Рубин Даниил Григорьевич, Герасимова Фекла Лаврентьевна, Александра Дмитриевна Супонина. 14-15 октября поэтому же уголовному делу были арестованы игуменья Прасковья Водясова, монахиня Ольга Зотова, Забелина Домна Матвеевна. 18 октября по постановлению тройки НКВД 13 человек из числа арестованных были приговорены к расстрелу, семь к заключению в ИТЛ. Священника Иоанна Ермилова ошибочно расстреляли 04 октября 1937 года. 02 ноября аресты по делу церковников Кладбищенской церкви продолжились. 02-04 ноября были арестованы иеромонах Рафаил Балабуркин, священник Павел Бондарев, священник Василий Костылев, монахиня Алефтина Акимова, монахиня Васса Акимова, монахиня Варвара Гадецкая, монахиня Засима Гордеева, монахиня Феодосия Давыдова, монахиня Анна Данилова, монахиня Анна Дробышева, монахиня Анна Каурова, схимонахиня Крескентия Крюкова, монахиня Филарета Макагонова, монахиня Евдокия Мушкарина, монахиня Васса Пономарева, монахиня Серафима Харина, монахиня Марианила Щеглова, Захарова Евдокия Михайловна. Все они 21 ноября 1937 года были приговорены к ВМН – расстрелу. Расстреляны 23 ноября. Всего по делу церковников кладбищенской церкви г. Кустаная было репрессировано 39 человек, 32 из которых приговорены к смертной казни. В 30-е годы Кустанайская земля стала местом ссылки для многих священнослужителей из центральных областей России. В 1937-38 гг. почти все они были арестованы. В октябре – декабре 1937 года в п. Урицкий и в п. Боровское были арестованы ссыльные священнослужители – Л.К. Богоявленский, Н. А. Верещагин, Г. М. Кашников, В. И. Емельянов, К. К. Зверев, С. П. Ивановский, С. А. Преображенский, Г. Г. Сидоров, И. П. Смирнов, В.Н. Окунев, А.К. Соколов, Г. Эльтеков и другие. Все они были обвинены в антисоветской агитации и религиозной пропаганде. Свою вину на следствии они не признали и постановлением Кустанайской тройки НКВД были приговорены к смертной казни через расстрел. Аресты и осуждения православных христиан в Кустанайской области продолжались до весны 1938 года. Были арестованы и осуждены к ВМН проживающие в п. Степановка монахиня Елизавета Адаева и монахиня Степанида Юртаева, в п. Владимировка был арестован монах Владимир Хохлов и многие – многие другие.

О пытках. Для получения нужных сведений, а иногда просто для того, чтобы обвиняемый подписал уже готовый, сфабрикованный следователем протокол, в Кустанайском УНКВД и в районных отделениях НКВД применялись пытки. Первое с чем сталкивался попавший в тюремные застенки арестованный – это отборная матерная ругань. Мат, как средство психологического давления на заключенного, был обязателен для всех сотрудников НКВД — от охранника до следователя. Достоверно известно, что начальник Кустанайского УНКВД осенью 1937 года отчитывал следователей за то, что те при допросах заключенных мало используют нецензурную брань. Самым действенным средством получения нужных показаний был «конвейер». Конвейер применялся следователями с апреля 1937 года. Подследственного в кабинете следователя садили на табурет и не давали ему спать до тех пор, пока заключенный не даст нужные показания. Все это сопровождалось отборной руганью и избиениями. Часто при пытке конвейером заключенного могли лишать не только сна, но и пищи и воды. Иногда заключенного садили на стул возле открытых окон, на сквозняк, либо садили возле раскаленной печи одев на него теплую одежду. Иногда и вовсе запрещали арестованному садится на табурет и сутками держали его на ногах. Непрерывный допрос мог длиться неделями, при этом следователи и лица их замещающие сменялись каждые 8-10 часов. Пытки и психологическое давление были настолько страшными и жестокими, что заключенные не выдерживая истязаний выбрасывались из окон здания УНКВД, сходили с ума. В случае, если подследственный и после пыток «конвейером» не давал нужных показаний, его помещали в карцер – холодное подвальное помещение, а уголовное дело фабриковалось. Следователи подделывали подписи обвиняемых и свидетелей в протоколах допросов и передавали сфабрикованное дело на рассмотрение тройки НКВД. Несудебный орган мог вынести любое решение. Решение тройки во многом зависело от плана на расстрел, который устанавливался для каждой области. В соответствии с планом, тройка принимала решение – расстрелять человека или отправить его концлагерь. В данном случае рассмотрение уголовного дела на заседании тройки было простой формальностью и рассчитывать на объективность решения тройки подсудимому не приходилось. Обычно на рассмотрение уголовного дела отводилось не более 5-ти минут. За это время следователь кратко рассказывал обстоятельства дела. Результаты решения тройки подсудимому не оглашались. Когда план по расстрелам повышался, то на заседании троек пересматривали уголовные дела в отношении тех заключенных, которых ранее уже приговорили к заключению в лагеря. Так в феврале месяце 1938 года на заседании Кустанайской тройки УНКВД были пересмотрены уголовные дела в отношении сотен приговоренных к различным срокам ИТЛ. К заключению их приговорили в ноябре-декабре месяце 1937 года, а в феврале месяце 1938 года, когда из Москвы пришли новые повышенные планы по расстрелам, их во изменении прежнего приговора приговорили к расстрелу. Так был изменен приговор в отношении двух монахинь из п. Михайловка Мендыгаринского района – монахини Елизаветы Адаевой и монахини Степаниды Юртаевой. В декабре 1937 года их приговорили к заключению в ИТЛ на 10 лет, а через два месяца, в феврале 1938 года во изменение прежнего приговора без всяких дополнительных материалов и новых обстоятельств приговорили к ВМН – расстрелу. Расстреляли монахинь 16 февраля в 12 часов ночи. Так же без дополнительного расследования был пересмотрен приговор и в отношении диакона Бенедиктова Федора Ивановича, ссыльного из Ленинграда и монахини Ольги Сельцовой, проживавшей до ареста в п. Красносельский Мендыгаринского района.  Диакона Федора Бенедиктова 8 декабря 1937 года приговорили к заключению в ИТЛ на 10 лет, а 31 января 1938 года во изменение прежнего постановления тройки его приговорили к расстрелу. Расстреляли о. Федора 03 февраля 1938 года. Монахиню Ольгу Сельцову 28 декабря приговорили к 10 годам ИТЛ, а в феврале приговор пересмотрели и было вынесено новое постановление – расстрел. Расстреляли монахиню Ольгу Сельцову 16 февраля 1938 года, в один день с монахинями Елизаветой Адаевой и Степанидой Юртаевой.

Пик репрессий пришелся на октябрь-декабрь 1937 года. В это время приговоренных к ВМН (расстрелу) было настолько много, что у сотрудников Кустанайского УНКВД случались «ошибки». Так в начале октября 1937 года был ошибочно расстрелян священник Иоанн Ермилов, арестованный в сентябре 1937 года по групповому делу церковников кладбищенской церкви Кустаная. Из материалов уголовного дела известно, что о. Иоанн, которого обвиняли в антисоветской агитации и религиозной пропаганде, вину свою на следствии не признавал, никаких показаний не давал. Вероятно за это его посадили в следственный изолятор. Там же находился приговоренный к ВМН Ермолаев Федор Михайлович. Члены расстрельной команды перепутали заключённых и на расстрел вместо Федора Ермолаева отвезли священника Иоанна Ермилова. Известно, что виновные в ошибочном расстреле не понесли никакого наказания, даже дисциплинарного. В своих объяснительных они писали, что священника Ермилова все равно наметили по первой категории, т.е. его должны были приговорить к расстрелу. Всего по делу церковников Кладбищенской церкви г. Кустаная было арестовано 39 человек, 32 из которых, в т.ч. о. Иоанн Ермилов были расстреляны.

Пытки и истязания не заканчивались и с вынесением тройкой постановления о расстреле. Приговоренным к смертной казни обычно не сообщалось решение тройки. Как правило им говорили, что их отправляют этапом в концлагерь. Приговоренных к расстрелу привозили в управление Кустанайского УНКВД и по одному заводили в кабинет, в котором, как им говорили их будет осматривать врач. «Врачом», одетым в белый халат был один из членов расстрельной команды. Он предлагал заключенному открыть рот, а затем вставлял в рот кляп. Вместо кляпа иногда использовался противогаз. Заключенному связывали руки и выводили через вторую дверь в другую комнату, где он ожидал отправки на расстрел. Иногда заключенных пытали и непосредственно перед расстрелом. Для этого применялся так называемый «галстук» — веревка с петлей. Заключенному стягивали веревку на шее до тех пор, пока он не терял сознание. Затем его приводили в сознание и пытка повторялась. Делалось это до тех пор, пока заключенный не подпишет нужные следователям протоколы. Были случаи, когда заключенные перед отправкой на расстрел развязывали руки и понимали шум. Тогда их забивали палками дежурившие в УНКВД милиционеры. Связанные, с противогазами на голове или с кляпами во рту заключенные ожидали отправки на расстрел по 10-15 часов. Далее их грузили в грузовые машины или сани (подводы). Схема погрузки была отработана: в машины и сани заключенные грузились в несколько рядов, затем их укрывали брезентом, кошмами и т.п., а сверху на них садились охранники. Укрывали заключенных для того чтобы при перевозке по Кустанаю не пугать горожан страшным зрелищем. От давки некоторые заключенные умирали в дороге и к месту расстрела их привозили уже мертвыми. Расстрелы происходили обычно ночью — с 23 часов до 2-х часов ночи. Приговорённых к расстрелу по одному подводили к краю ямы, снимали с них одежду, ставили на колени и убивали выстрелом в голову. Случалось, что неопытные стрелки в темноте промахивались и заключенный умирал не сразу. Если из ямы слышались стоны, то кто-нибудь из расстрельной команды спускался вниз и достреливал раненых. Вполне возможно  закапывали и живых  людей. По воспоминаниям Марии Георгиевны Трофимовой,   дочери расстрелянного в 1938 году священника Георгия Савина, в городе в 1937-38 гг. ходили слухи, что закапывали в землю еще живых людей:

«… Их (приговоренных к расстрелу) вывезли в лес, заставили рыть длинную яму, поставили на краю и расстреляли. Некоторые были ранены, их засыпали живыми. Земля на этой могиле шевелилась, из под земли слышались стоны …».

Большой проблемой для расстрельной команды была кровь заключенных: одежда и обувь после расстрелов были в крови. Это проблема решалась просто – участники расстрелов переодевались в обувь и одежду, которую они перед расстрелом снимали с приговоренных к смертной казни. Далее для расстрельной команды устраивался «праздничный ужин» с дорогим вином и угощениями. Так вознаграждало советское государство за страшную работу своих палачей. Могли ли члены расстрельной команды или следователи Кустанайского УНКВД отказаться выполнять явно преступные приказы? Наверное могли. Но не известно ни одного случая, когда следователь или член расстрельной команды отказались бы от участия в массовых расстрелах, или чтобы кто-нибудь из них отказался бы от применения пыток и от конвейерных допросов заключенных. Возмездие настигло палачей позже. В октябре-ноябре месяце 1938 года группой заключенных Кустанайской тюрьмы было написано письмо в Москву с жалобой на пытки и издевательства, которые творятся в Кустанайском НКВД. Из Москвы в Кустанай была направлена комиссия, которая выявила многочисленные нарушения в отношении заключенных. Последовали аресты уже среди сотрудников НКВД. В 1941 году начальник Кустанайского НКВД и начальник Карабалыкского УНКВД были приговорены к расстрелу, трое сотрудников НКВД приговорены к различным срокам заключения. Многие из расстрельной команды были уволены со службы по причине психических расстройств. В 1939-40 годах наметился спад в репрессиях. Почти не выносились смертные приговоры, были реабилитированы и выпущены из Кустанайской следственной тюрьмы многие обвиняемые по 58-й статье УК. Но в их числе не было ни одного церковника. Все священнослужители, монашествующие и миряне, которых арестовали за принадлежность к нелегальным церковным организациям, за религиозную пропаганду, за нелегальные Богослужения и т.д. к декабрю 1938 года были уже либо расстреляны, либо были приговорены к длительным срокам заключения и отбывали свой срок концентрационных лагерях.

ЗАКРЫТИЕ ПРАВОСЛАВНЫХ ХРАМОВ

До Октябрьской революции 1917 года на территории Кустанайской области (в современных её границах) было больше 150 храмов, молитвенных домов и монастырей, в т.ч. в Кустанае в конце 19 века был построен величественный кафедральный собор (Свято-Никольский собор) и 4 церкви (Архистратиго-Михайловская церковь, Кладбищенская церковь, Константино-Еленинская церковь, а так-же школа-церковь). В 1900 году в Кустанае был открыт женский монастырь во имя Иверской иконы  Божией Матери. У монастыря имелось подворье в 18-ти км. от города (п. Октябрьский). После Революции 1917 года и с установлением в городе советской власти храмы и монастыри стали  закрываться. В Кустанае 20-е годы была закрыта и в последствии сгорела (в 1928-29 году) построенная в 1889 г. Архистратиго — Михайловская церковь. В 1925 году были национализированы почти все монастырские постройки женского Иверского монастыря. Монастырю оставили только монастырский храм. В 1930 году монастырь окончательно закрыли, а в 1932 году разобрали и монастырскую Иверскую церковь. В 1932 году закрыли Константино-Еленинскую церковь. В 1935 году был закрыт, а в 1937 г. разрушен Свято-Никольский собор в Кустанае. К концу тридцатых годов были закрыты и все сельские храмы. Духовенство и прихожане часто выступали против закрытия церквей, против использования помещений бывших церквей под клубы, общежития, склады для зерна и т.п. Так в 1930 году за противодействие закрытию храма в п. Рыспай был арестован священник Петр Безногов. В 1932 году арестовали псаломщика церкви Казанской иконы Божией Матери в п. Смирновский Федоровского района Мамай Тихона Ивановича. Воспоминания его сына Николая Мамаева: 

" … В 1931 году стали громить церковь в посёлке. Люди упросили отца поместить церковное имущество в передней комнате нашего большого, двухкомнатного саманного дома. До осени 1932 года всё было спокойно. А с августа-сентября начались «визиты» чекистов и активистов сельсовета. Они описывали имущество церкви и приказывали отцу делать из икон табуретки. На что отец отвечал: «Вы хоть сейчас меня убейте, делайте со мной что хотите, но до икон я даже пальцем не дотронусь!». В ноябре приехали в третий раз уговаривать отца. Отец опять отказался отдать кресты и иконы. До сих пор помню его в ту минуту. Он стоял у печки, на плечи накинул барчатку – длинную, отделанную белой смушкой шубу. Тогда они забрали его с собой. Мы видели в окно, как отец в свой барчатке сел между двоих в сани-кошелку, и его увезли. Мама плакала. Ждали вечер и всю ночь – нет нашего бати. Утром мама посылает меня в сельсовет узнать, где он. Захожу, за столом сидит парень лет 20-25 в белой гимнастёрке, опутанный ремнями, на правом боку кобура с наганом. — Чего тебе нужно? – спрашивает. — Отдай моего тятю! – отвечаю. — Иди домой, скажи мамке, пусть сама придёт. А комната была спешно перегорожена примерно пополам досками от пола до потолка, в одной половине, как я понял сельсовет, в другой – тюрьма. А там много людей. Собрался идти, как отец подзывает к щели в перегородке: «Скажи маме, что меня арестовали». Пришел и маме всё рассказал. Она собирает что-то в узелок и горько плачет, а мы с братом, ни разу до того не видевшие её плачущей, ничего не понимая, жмёмся к ней и просим: «Не плачьте, мама!» …А как стемнело, какие-то люди приехали в наш двор на санях. Ночь была лунная, снег во дворе, и всё видно, как днём. Они открыли погреб и стали забирать всё, что там было: капусту в бочке и весь зимний припас. Мама взяла топор, бьёт им по полену и громко кричит: «Батько, батько! Выйди! Из погреба всё крадут!». Но ведь те люди наверняка знали, что отца нет и спокойно продолжали грабить нас. А может, и под дверью кто стоял на улице на всякий случай… Утром мама пошла посмотреть погреб, пришла, бедная, и в рыданье упала на лежанку к бабушке нашёй слепой, меня с братом к себе прижала и рыдает: «Дитки, дитки, що ж нам теперь робыть? Всэ ограбылы…Пропали теперь мы!» Я оделся и тоже посмотреть погреб – там было пусто. Потом приехали несколько подвод, стали выносить церковное имущество. Забрали всё…А для нас начались страшные голодные дни…".

К концу тридцатых годов в Кустанайской области в Кустанайской области не осталось ни одного действующего православного храма. Богослужения теперь совершались тайно, по домам прихожан на переносных антиминсах. Церковь как и в первые века христианства стала катакомбной.

РЕПРЕССИИ 1940-1943 ГОДА. КАТАКОМБНАЯ ЦЕРКОВЬ

В 1929 году Священным Синодом Русской Православной церкви было принято постановление «О Св. Антиминсах при закрытии храмов», которое давало возможность сохранить церковную жизнь при отсутствии храмов. В соответствии с этим документом, епископы могли выдавать священникам «походные Антиминсы», на которых последний мог совершать Литургию «идеже прилучится». Таким образом, литургическая жизнь могла идти и вне храма, как в Древней Церкви, ведь на богослужение можно собраться где угодно, главное чтобы были иерей и Антиминс. В Кустанайской области к 1940 году уже не было действующих православных храмов, но оставались на свободе немногочисленные священники, которые могли служить Литургию. Находился в ссылке в Кустанае и православный епископ – схиепископ Петр (Дмитрий Федосихин). Таким образом в Кустанае литургическая жизнь не прекратилась и с закрытием всех православных храмов. Богослужения теперь совершались тайно на дому у прихожан, церковь как и в первые века христианства стала Катакомбной. О тайных богослужениях стало известно Кустанайским чекистам. 02 декабря 1940 года в Кустанае был арестован и отправлен в Архангельскую тюрьму схиепископ Петр (Дмитрий Федосихин). В мае – июне в Кустанае были арестованы диакон Никифор Осипов, монахиня Феодора Зелянина, монахиня Анна Липунцова, Анна Лихобабина, Фекла Сопкалова. Помимо участия в нелегальных Богослужениях и создании катакомбной церкви арестованных обвиняли и в распространении брошюры с пророчествами святого праведного Иоанна Кронштадтского. Содержание брошюры, в которой советская власть называлась не иначе как властью от сатаны, пугало власти сильнее чем нелегальные Богослужения. Вероятно поэтому распространение церковной брошюры стало основным пунктом обвинения арестованных в мае-июне 1941 года. За первыми арестами должны были последовать новые. Но все изменилось с началом Великой Отечественной войны. Маховик репрессий временно приостановился. Арестованных содержали в Кустанайской тюрьме до 1943 года. В январе 1943 года монахиню Феодору Зелянину приговорили к 5 годам ИТЛ, диакона Осипова к 5-ти годам ссылки, монахиню Анну Липунцову, Анну Андреевну Лихобабину и Феклу Егоровну Сопкалову приговорили к трем годам ссылки. Столь мягкий приговор связан с тем, что в годы войны изменилось отношение государства к Русской Православной церкви …

ЦЕРКОВНАЯ ОТТЕПЕЛЬ 1943 года

С началом Великой Отечественной войны коренным образом поменялась и политика власти к церкви. Причиной этому явилась патриотическая позиция Русской Православной Церкви по отношению к фашистским захватчикам. Уже в первый день войны, 22 июня 1941 года патриарший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) выступил с обращением к советскому народу. В своем обращении он благословил всех православных христиан на защиту своего отечества. 4 сентября 1943 г. состоялась историческая встреча Председателя Государственного Комитета Обороны СССР И. В. Сталина с высшими иерархами Русской Православной Церкви. Итогом встречи стало разрешение созвать Собор епископов для избрания Патриарха и образовать Священный Синод. В сентябре 1943 г. был создан «Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР» (СДРПЦ). Для проведения работы этого органа на местах был создан аппарат уполномоченных Совета в областях, краях и союзных республиках СССР. 28 ноября 1943 г. Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление «О порядке открытия церквей». С этого момента в центральные и местные органы власти стали поступать ходатайства о возобновлении церковных служб в ранее закрытых храмах. Кустанайская область не стала исключением из этого. Открытие молитвенных домов и храмов осложнялось тем, что здания закрытых в 20-30 годы церквей и молитвенных домов если и не были разрушены, то использовались для хранения зерна, в них были размещены мастерские, клубы и т.д. Освобождать эти здания местные власти не хотели. Так не было получено разрешение на открытие в п.Боровской Косьмо-Дамиановской церкви. Не дали власти разрешение и на открытие в п.Пресногорьковка Свято-Никольского храма. В Кустанае к 1945 году сохранился не разрушенным только один храм – Константино-Еленская церковь. Закрытая в 1932 году церковь использовалась как общежите для студентов. В Великую Отечественную войну в церкви раполагался госпиталь. В 1945 года церкви потребовался капитальный ремонт. Настоятель храма протоиерей Феодот Безногов и прихожане смогли отремонтировать храм и уже весной 1945 года в Константино-Еленинской церкви начались Богослужения. Открылись молитвенные дома в п. Федоровка и п. Кушмурун. В августе 1945 года и в январе 1946-го были приняты постановления Совнаркома и Совмина о церковных организациях, которые предоставляли им ограниченное право юридического лица. Это меняло положение РПЦ, которая по декрету 1918 года и постановлению 1929-го была лишена права юридического лица. Теперь же церковным организациям  разрешалось приобретение транспортных средств, разрешались покупка в собственность домов, новое строительство, а Совнаркомы республик обязывались оказывать материально-техническую помощь церкви, выделять строительные материалы для церковных нужд. В 1945 году был разрешен и колокольный звон в церквях: в августе 1945 постановлением СНК СССР был разрешен колокольный звон в храмах, где сохранились колокольни.

РЕПРЕССИИ КОНЦА 40-х, НАЧАЛА 50-х годов 

Церковная «оттепель» не привела к прекращению гонений и репрессий на РПЦ. Местные власти и партийное руководство по прежнему считало церковь своим классовым, идеологическим если не врагом, то противником. По прежнему продолжалась активная антирелигиозная атеистическая пропаганда. Вводился негласный запрет на открытие новых церквей и молитвенных домов. Это хорошо прослеживается в архивных документах конца сороковых-начала пятидесятых годов. Так в отчете уполномоченного совета по делам Русской Православной в справке о состоянии религиозного культа в Кустанайской области по состоянию на 29 октября 1947 года указано следующее:

«… В области зарегистрированные служители культов все обложены по доходным налогом местными фин. организациями. Со стороны Областного совета за последнее время ни одной общине не дано разрешение на новое открытие молитвенных домов и категорически запрещено служение до получения ими разрешения на то, где бы то ни было, независимо от их веры; а так же создаются все условия к тому, что бы это духовенство уезжало с этих мест…».

Можно только догадываться какие «условия» создавали местные органы власти, МВД, МГБ и др. органы власти для православного духовенства … В феврале 1948 года вышел указ «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдалённые местности СССР». Согласно этого указа все отбывающие наказание тюрьмах и лагерях по 58-й ст. УК РСФСР по отбытии наказания должны отправляться в ссылку. Сроки ссылки указом не оговаривались. Под действие указа попадали и осужденные на 10 лет ИТЛ по 58-й статье УК в 37-м году по делу церковников в г. Кустанае монахини Софья Пятак, монахиня ЕВПРАКСИЯ (Евдокия Липунцова), Зинаида Старожилова, монахиня Варвара Хрипунова, Александра Дмитриевна Супонина, Забелина Домна Матвеевна. Все они освободились из мест заключения в 1947-1948 гг. и в 1948-1950 гг. были повторно арестованы и решением Особого совещания отправлены в бессрочную ссылку. Продолжались аресты и среди православного духовенства. В 1950-1952 гг. в Кустанайской области за религиозную пропаганду, за проведение обрядов крещения и т.д. были осуждены по 58-й ст. УК РСФСР диакон Никифор Павлович Осипов, ссыльные священники Алексей Михайлович Золотарев, Федор Иоаннович Богатырев и др.

«ХРУЩЕВСКИЕ ГОНЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ». ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО В 60-80 гг.

После смерти Сталина репрессивная политика государства в отношении церкви начала усиливаться. Уже в 1954 году ЦК КПСС принимается постановление об усилении атеистической пропаганды. Принимаются законы и распоряжения, которые значительно ограничивают роль священника в приходской жизни. В 60-70 годах делались попытки подменить церковные таинства и праздники их светскими аналогами: дни имя наречения были призваны заменить Таинство Крещения, торжественная помолвка и торжественная регистрация брака – как аналог Церковного венчания, проводы русской зимы (февраль-март) – аналог Прощенного воскресения (масленица), праздник русская березка (апрель – май) – аналог Вербного Воскресенья и т.д. От церковных общин требовали ежемесячные отчеты по посещаемости церкви, о количестве крещений, браков, отпеваний и т.п. При крещении записывались все данные крещаемого и его родителей (паспортные данные, место работы или учебы, партийность и т.д.), а при крещении детей требовалось обязательное согласие обоих родителей. Сведения о факте крещения отправлялись по месту работы родителей. Но несмотря на это около 15-20 процентов всех новорожденных в 60-70 годы были крещены в Константино-Еленинской церкви. Стабильно высокой была и посещаемость Константино-Еленинской церкви в г.Кустанае. При вместимости церкви 300-350 человек, по воскресным дням и религиозным праздникам на службе присутствовало до 500 человек и более. Местные органы власти в 60-70-е годы искали любой предлог для закрытия церквей или молитвенных домов. К примеру, если в 1960 году по стране было 13008 православных храмов, то к 1970 году только 7338. Закрывались православные храмы и в Кустанайской области. Так в 1963 году был закрыт православный храм в п. Федоровка. Причина закрытия – ветхое, по мнению светских властей, состояние церкви, что впрочем не помешало передать бывшее здание церкви под краеведческий музей. Несмотря на все гонения религиозность населения не уменьшалась. Гонения за веру в эти годы воспринимались верующими как испытание веры, как временное явление … Об этом же сказал в своей речи в феврале 1960 года патриарх Алексий I: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и, тем не менее, она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18)».